Пересечь Белоруссию из конца в конец можно за один день - позволят и дороги, и погода, разве что зима вдруг остановит мокрой метелью или весенний ледоход прибьёт ненадолго паромы к речным берегам. Да только в таком путешествии смысла нет. Край наш нельзя смотреть как ленту экзотического фильма. Чтоб увидеть его — нужно всмотреться.
Цвет Белоруссии - сине-зелёный. Море лесов под синими небесами, заливные луга и озёра, цветущие нивы льна создают этот непередаваемый колорит. Мягкие волны хлебов, васильки на обмежках, голубика на моховых болотах и колокольчики на опушках, вечерние туманы над рекой и утренние росы в лощинах тоже легли голубым по зелёному. Даже октябрьской порой, когда в природе господствует багрец и золото дубов, берёз и осин, а над всем этим привольем разливается густая синь неба, холод высоты и последний жар земли приглушает чистейшая свежесть озимых, зелёный покой дремучих боров.
Для белорусского пейзажа природа выбрала акварель, — чуть размытые родниковой водой краски оказались здесь самыми подходящими, потому что нет в Белоруссии резких контрастов и изломанных линий, нет крутых гор, вулканов и каньонов, границы её не омывают бурные моря, а ледяной Север и жаркие тропики так отдалены от нашей земли, что она почти не знает разгула стихий.
И потому белый аист, которому так доверчиво подарил любовь человек и который в ответ одарил человека привязанностью, птица, которой кроме воды, лугов и деревьев нужен покой, родным берегом на востоке Европы признал Беларусь. Он не зимует у нас, но каждой весной, возвращаясь из тёплых краёв, возвещает о том, что этот голубовато-зелёный край ему — родина, а он — её символ: символ миролюбия, тихой прелести и потаённо-мудрой силы.
Так только кажется, что 560 километров по меридиану не расстояние в средней полосе Европы. В Белоруссии же и на более коротком пути можно встретить удивительные перепады местности и погоды. Бывает, пятнадцатого апреля на Полесье, под Малоритой, зацветают вишни, а на Браславщине, в Дривятском лесу, лежит снег. На Красном озере поют соловьи, а Нарочь ещё скована льдом. В припятском заповеднике, например, растёт рододендрон (его родина Крым и Кавказ), а на Полотчину из Заполярья каким-то чудом перекочевали карликовая берёзка и морошка.
Припятское Полесье, самый аистовый край в Белоруссии, — гладь-гладью. Лишь кое-где разбросаны по нему песчаные острова, которые называют здесь грядами; на гряде обычно стоит деревня, потому как Припять весной разливается иногда на 40 километров, отрезая все пути сообщения с миром, кроме водных. Вся в низких берегах (только под Мозырем Полесская низина поднимается крутыми взгорками), Припять вытекает из пинских тростниковых болот и, вбирая в себя воды Горыни, Случи, Ствиги, Уборти, Птичи, упруго и мягко мчится к Днепру. Из всех судоходных наших рек Припять меньше всего тронута цивилизацией и больше всех сберегла первозданную красу. Широкие, не окинешь взглядом, луга, густо вытканные цветами, замыкаются по краям дубравами и зарослями граба. Русла старых рек, бесконечные озёра, многочисленные притоки режут пойму вдоль и поперёк. Кое-где река делится на рукава, голубыми затоками подступает к лесам и деревням. Неутомимо и упрямо точит берега, с плеском и грохотом обрушивает в стрежень вековые дубы, швыряет и подбрасывает их на перекатах, засасывает водоворотами, а потом вдруг бережно кладёт на дно широких плёсов.

Добавлено (14.01.2009, 21:53)
---------------------------------------------
У Днепра — сухое ложе и высокий правый берег. Древними крепостями стоят на нём города: Орша, Шклов, Могилёв, Быхов, Рогачёв, Жлобин, Речица, Лоев, Ещё греки-эллины плавали по Днепру (Борисфену) к северным народам, позже по этой реке, что стала колыбелью славянской культуры, попадали прямо «из варяг в греки». Вместе с Березиной, Сожем, а чуть ниже — и с Припятью Днепр охватывает большую часть территории Белоруссии и набирает здесь свою главную силу. Лето сжимает суходолый Днепр: немного воды набирается в холмистых его верховьях. Так же мелеет Неман, который вначале лениво петляет по широкой долине и только под Гродно, слившись со Щарою, мощно врезается в высокую непокорную землю. Мелеет в своем глиняном корыте и Западная Двина. Только Припять усердствует — несёт в ласковом и щедром течении целый флот теплоходов и барж.
Зато весной разливы рек белорусских приобретают поистине эпический размах. И тогда высокое небо наполняется стаями птиц, что возвращаются из тёплых краёв. Начинает остро пахнуть пёстрое от проталин поле. Синими огоньками вспыхивают под соснами пролески, зеленоватый дымок окутывает березняки, тихие затоки покрывает золотистая калужница. Земля дышит глубоко, полной грудью.
Наверно нигде лоно белорусской земли не проявляется так ярко и выпукло, как на Браславщине. И хотя на Минской возвышенности, на Логойщине, глаз радуется волнистым линиям холмов, укутанных в боры и березняки, а на Оршанщине и Полотчине — строгой готике еловых лесов, и хотя край Принеманский поражает шедеврами оборонительного зодчества, что неотделимы от ландшафта, а Приднепровье — речными обрывами, раздольем лугов и нив, Браславье — ни с чем несравнимо. Оно наполнено каким-то своим неповторимым глубоким смыслом. Эта неповторимость — в музыкальной ритмике высей, в их распаханных склонах, красных весной и золотых от тяжёлого колоса в августе. И вьются по этим склонам стежки и дороги, окаймлённые лентами голубого цикория, с вербами и валунами на обочинах — вьются, бегут к селениям, что разбросаны здесь вольно, как в небе облака. Стиль вольности создают зеркала голубых, синих, зелёных озёр. Они или раскиданы по одному, или переливаются из одного в другое, а чаще всего соединяются речками и ручейками, однако выгнутый, извилистый рельеф не даёт возможности увидеть разграничения водной глади.
Но, пожалуй, самое удивительное место под Браславом — длинный мыс, что начинается от Слободки и завершается крутым взгорком. С вершины его открывается величественная панорама — лежат как на ладони озёра — Недарово, Неспиш, Батойсо, Войсо, Струсто, а за ними — поднимаются к небу хрустальные призмы белого храма. И белые платочки чаек мелькают над гребнями зелёных волн. Тугой балтийский ветер вдохновенно надувает облака, под вечер они собираются в одну низкую, чёрную тучу, и тогда на весь этот тихий простор обрушивается шторм. Кипит вода в озёрах, седые космы дождя со свистом и сипением сталкиваются с волнами и камнями, ветер раскачивает сосны и можжевельник, брызгами и пеной окатывает берега. Шторм бушует всю ночь, утра за ним не видно. Половину следующего дня тучи с трудом разрывает ветер, их сносит на восток. Над успокоенными волнами снова кричат чайки, отплывают от берегов рыбацкие челны. Вечернее солнце ласкает мокрые сосны и влажные травы, весело стрекочут кузнечики на сенокосе, и сквозь очищенную синь неба, уже не белый, а розовый в лучах низкого солнца, летит аист.
Из легенды он будто. Легенды о том, как к людям на крыльях белой птицы прилетает счастье. Люди, конечно, не занимали доли своей у аистов. Сказка далека от действительности. Но смысл её ясен: счастье не может жить без красоты. А красота Белоруссии по нраву и птицам, и людям.